Европейский кризис

 Этот мировой кризис нанес экономике Бельгии (Европа) огромный урон, страна была отброшена намного назад, а мировой экономический кризис 1929-1933 гг. нанес еще один удар по ее хозяйству, которое так и не оправилось полностью вплоть до настоящего времени.
Разрушения в результате второй мировой войны были в Бельгии (Европа) относительно невелики по сравнению с другими западноевропейскими странами, непосредственно затронутыми войной. Бельгия (Шенген) вышла из войны, в значительной степени сохранив свой промышленный потенциал, поэтому довоенный уровень экономики был восстановлен и превзойден раньше, чем в других европейских странах (ЕС). Однако это временное преимущество было вскоре утрачено. Восстановление промышленности соседних стран шло по пути модернизации производства и перестройки предприятий на основе последних достижений техники. Бельгийские же промышленники стремились пустить в ход все, что могло быть пущено немедленно, отказавшись от восстановления тех предприятий, которые не давали сиюминутной прибыли.
Действительно, продажа европейского бизнеса предприятия вступили в строй на 2-3 года раньше их конкурентов, и монополии получили за счет этого немалые прибыли, тем более что в восстановительный период большинство стран нуждалось в угле, черных и цветных металлах, железнодорожном оборудовании, судах, стекле, тканях, удобрениях и специализация бельгийской промышленности вполне соответствовала характеру спроса на внешнем рынке. Однако по мере окончания восстановительного периода в Западной Европе спрос на эти традиционные продукты бельгийской промышленности постепенно ослабевал. Трудности сбыта начали испытывать отдельные предприятия, а затем и целые отрасли, такие, как угольная, металлургическая, судостроение, производство железнодорожного оборудования, стекольная, текстильная и др. Послевоенные годы характеризуются обострением проблемы рынков сбыта. Она становится все чувствительнее по мере вытеснения Бельгии (Европа) на мировых рынках более мощными и высокоразвитыми странами (США, ФРГ, Японией) и развития собственного промышленного производства в развивающихся странах, бывших ранее традиционными импортерами бельгийской продукции, а также в связи с ростом национальноосвободительного движения, приведшего в итоге к потере Бельгией ее колоний. В 1960 г. Бельгия (Шенген) была вынуждена предоставить политическую независимость Конго; а в 1962 г. была ликвидирована и ее опека над Руандой-Урунди и образованы независимые государства Конго (ныне Заир), Руанда и Бурунди. Потеря Конго лишила бельгийскую буржуазию гигантского источника прибылей, который ранее компенсировал все экономические "провалы" в метрополии.
В какойто степени владение Конго воспитало у бельгийской буржуазии пренебрежение к условиям и характеру развития экономики своей страны. Крупные накопления, которыми располагали бельгийские монополии, они предпочитали вывозить вместо того, чтобы использовать их для модернизации собственного промышленного производства. "Наши промышленники долго жили на готовеньком, не думая о реконверсии и, в конце концов, безнадежно отстали от жизни. До поры до времени все покрывалось за счет Конго, которое давало трестам свободу действий в пределах 20 млрд. б. фр. Производили то, что легко было произвести и легко продать. Именно поэтому наша промышленность долгое время ограничивалась производством полуфабрикатов",- отмечает бельгийский экономист Ф. Бодуэн.
В итоге Бельгия (Шенген) оказалась не подготовленной к условиям обострившейся в послевоенный период борьбы на внешнем рынке. К моменту основания "Общего рынка" Бельгия (Шенген) намного уступала своим будущим партнерам по темпам роста промышленного производства, производительности труда, внедрению новой техники и технологии, развитию научноисследовательских работ, новых отраслей и по многим другим показателям. Ее называли не иначе, как "больным членом "Общего рынка"".
Экономический бум 60х годов. В условиях жесточайшей конкурентной борьбы на Европейском континенте бельгийские монополии вынуждены были обратить внимание на собственное хозяйство и полностью пересмотреть свою экономическую политику: надо было преодолеть научнотехническое отставание от других стран "Общего рынка", "оздоровить" хозяйство и выработать новые направления его специализации в международном разделении общественного труда. 60е годы становятся переломным этапом в истории послевоенного развития экономики страны. Модернизация и реконструкция промышленности принимают такие колоссальные по бельгийским масштабам размеры, что их нельзя сравнить с преобразованиями в хозяйстве страны за все предыдущие 50 лет. Результатом этих преобразований были более высокие темпы промышленного роста, усиление процесса концентрации и централизации капитала, активизация государственного вмешательства и рост притока в страну иностранного капитала. Экономический подъем длился вплоть до середины 70х годов. В настоящее время уровень концентрации и централизации капитала довольно высок и роль монополий, учитывая размеры страны, выше, чем в крупных капиталистических странах. Командные позиции в экономике занимают такие монополии, как "Сосьете Женераль де Бельжик", которая контролирует более половины банковского капитала, мощностей цветной металлургии и перевозок морского транспорта, металлургический трест "Коккериль", транснациональный химический трест "Сольвей" и др. Некоторые финансовопромышленные объединения Бельгии (Европа) по своим показателям не уступают монополиям других стран ЕС. Три промышленные компании - "Петрофина", "Коккериль" и "Сольвей" - фигурируют среди 100 наиболее крупных не американских компаний мира. Помимо "собственных" в стране действует огромное количество иностранных монополий, прежде всего американских и западногерманских, многие из которых являются транснациональными. Одновременно некоторые монополии, "родившиеся" в Бельгии (Европа), тоже стали межнациональными, как, например, гигантский содовый трест "Сольвей".
Однако наряду с крупными компаниями в Бельгии (Европа) все еще существует множество мелких фирм, в распоряжении которых имеются небольшие технические средства и на предприятиях которых серийное производство часто бывает недостижимым. Хотя численность таких компаний из года в год сокращается, им пока удается удержать свои позиции благодаря связям с многочисленной и распыленной клиентурой.
Несмотря на рост концентрации капитала, Бельгия (Шенген) отстает от многих других высокоразвитых стран по размерам предприятий. Более две-трети всех занятых сосредоточено на предприятиях с персоналом менее 500 человек. Предприятий-гигантов, как во многих других западноевропейских странах, в Бельгии (Европа) мало.
Государственномонополистический капитал развит слабее, чем в соседних странах, и представлен в основном смешанными предприятиями. Однако вмешательство государства в экономическую жизнь довольно велико. Государство используется финансовой олигархией для обеспечения наиболее благоприятных условий производства, реализации продукции и приложения капитала. Даже самые мощные финансовые группы прибегают к помощи государства при сооружении крупных предприятий, требующих больших капиталовложений, финансировании отдельных отраслей промышленности, находящихся в кризисном состоянии, и т. п. Особенно часто бельгийские монополии обращаются за помощью государства в регулировании (конечно, в своих интересах) отрицательным последствиям. В частности, поскольку иностранные предприятия в Бельгии (Европа) представляют собой филиалы крупных многонациональных компаний, они ограничиваются зачастую либо сборкой, либо производством, а то и просто продажей продукции головной компании. Разработка и ввод в производство новой продукции полностью совершаются за границей. Кроме того, бельгийские филиалы оказываются настолько зависимыми от них, что недаром существует в Бельгии (Европа) поговорка: "Когда в Нью Йорке плохая погода, Антверпен начинает страдать от насморка, а Шарлеруа - от воспаления легких". Что касается занятости, то иностранные компании не раз сокращали выпуск на своих предприятиях в ответ на падение спроса на мировом рынке или даже целиком закрывали свои предприятия и переводили их в страны Азии или Африки, где "менее высоки расходы на оплату труда".

Страны европейского континента

Бельгия (Европа) — одна из старейших промышленных стран, вступившая на путь капиталистической индустриализации еще в начале 19 в. вслед за Англией и достигшая промышленной зрелости раньше других государств континентальной Европы. Производство в Европе, уже к моменту получения страной независимости (1830 г.) Бельгия (Шенген) была высокоразвитым промышленным государством. Завоевание независимости вызвало дальнейший быстрый рост ее промышленности, транспорта, внешнеэкономических связей. Подобно крупным империалистическим державам Бельгия (Шенген) вступает на путь колониального грабежа и в 1885 г. устанавливает свою власть над Бельгийским Конго в Африке (ныне Республика Заир). Она безжалостно эксплуатирует население и природные богатства этой страны. Эта одна из самых богатых природными ресурсами африканских стран явилась для Бельгии (Европа) подлинным "африканским эльдорадо". Каучук, слоновая кость, чай, кофе, какао, фрукты, хлопок, ценные породы деревьев, масла, а затем алмазы, золото, медь, кобальт, германий и другие богатства вывозились из Конго в Бельгию, перерабатывались и продавались с огромными прибылями в других странах. Выгодное географическое положение, обширная посредническая торговля, крупные запасы каменного угля в сочетании с месторождениями железной и свинцово цинковой руды, хищническая эксплуатация Бельгийского Конго — все это способствовало тому, что в 20 в. Бельгия (Шенген) вступила как высокоиндустриальная империалистическая держава, обладательница крупных накоплений свободных капиталов. В этот период страна отличалась исключительно высоким развитием промышленного капитализма. Однако в годы, последовавшие после первой мировой войны, Бельгия (Шенген) постепенно теряет свою прежнюю роль ведущей промышленной страны, все более подпадая под влияние крупных империалистических держав.

Древний город в Европе - Гент

Гент - один из самых древних городов Бельгии (Европа), основанный в 4-5 вв. и известный в средние века как крупный центр суконной промышленности. Свидетельства его былого расцвета сохранились до наших дней. Это гордятся также искусством выполнения гобеленов (шпалер). На Мехеленской ткацкой фабрике был выткан большой стенной ковер, украшающий холл Дворца ООН в Нью-Йорке. В широкой долине Мааса, там, где в него впадают реки Урт и Ведр, расположен главный город Валлонии - Льеж. Город полукольцом окружен живописными холмами, на одном из которых возвышается старая крепость. Центр Льежа - площади Вер, Сен-Ламбер и Марше. В кварталах, примыкающих к ним, сохранились архитектурные памятники, в том числе средневековые церкви и дворец - резиденция льежских епископов. Льеж был культурным и промышленный центр Европы еще в средние века. Он славился производством оружия, изделий из бронзы, серебра и цветных металлов. И сейчас Льеж - важнейший культурный центр Валлонии, имеющий университет, высшие технические школы, музеи, научные учреждения. Фабричнозаводские окраины и пригороды города состоят из мрачных закопченных домов, узких улиц с сотнями фабричных труб. Небольшой городок-курорт Спа в предгорьях Арденн издавна известен целебными минеральными водами. Литровые бутыли с водой "Спа" можно встретить во всех странах Западной Европы. Своим названием город обязан Петру 1. Отпив воды, он сказал "спасибо". Для темпераментных валлонов слово оказалось длинным, так и остался только первый слог -"спа". Промышленная и торговая страна. Хозяйство Бельгии (Европа) - это прежде всего промышленность, перед которой далеко на задний план отходят и гигантские порты, и города музеи, заполненные туристами, и сельское хозяйство. Обладая всего 0,003% мирового населения, страна дает почти 1 % промышленной продукции мира. Еще выше значение Бельгии (Европа) в мировой торговле, где ее доля составляет около 4%. На промышленность приходится около 40% всех поступлений национального дохода (против 2,5%, получаемых от сельского хозяйства). В ней занято в 10 с лишним раз больше экономически активного населения, чем в сельском хозяйстве вместе с рыболовством и лесным хозяйством. Изделия промышленности составляют примерно половину бельгийского экспорта. Многие производимые в стране товары имеют международное значение. На Бельгию приходится почти треть мирового экспорта ковров, стекла, бриллиантов, вывоза охотничьих ружей, экспорта тяжелых цветных металлов, вывоза проката черных металлов и кинофотопленки. Страна находится на одном из первых мест в мире по производству и экспорту металлического германия и кобальта и является крупным западноевропейским экспортером бурового инструмента с алмазами, капролактама, синтетического каучука, автомобилей и др. Мировой известностью пользуются бельгийские кружева и хрусталь. Большую роль в хозяйстве Бельгии (Европа) играют также транспорт и услуги, которые наряду с промышленностью имеют международное значение. Транспорт обеспечивает немалую часть транзитных перевозок других стран, а сфера услуг обслуживает международные финансовые и административные учреждения и иностранных туристов, что приносит стране немалое доходы в иностранной валюте. Сельское хозяйство Бельгии (Европа), хотя и не достигло того уровня, который оно имеет в соседних Нидерландах, все же сильно трансформировалось за последнее десятилетие и является сейчас одним из самых высокоорганизованных демократических хозяйств в Западной Европе, давая некоторую часть продукции на экспорт в ЕС.

Антверпен - европейская городость

Антверпен. Большинство старых зданий города относит самом верху позолоченной пятиметровой статуей св. Михаила - покровителя города. Ратуша находится на центральной площади - Грандплас, которую справедливо называют одной из самых красивых в Европе. Напротив ратуши расположено высокое, столь же ажурное, с трехъярусной колоннадой по всему фасаду здание - "Дом короля", в котором некоторое время жили правители Брабанта. Слева от ратуши, заполнив одну из сторон, ночью украшающих его башенок высоко вздымается над старыми кварталами города. Среди старинных построек выделяется своей архитектурой также церковь св. Иакова, ратуша в стиле Ренессанса, Королевский музей, Дом музей П. Рубенса, в котором художник прожил 30 лет вплоть до своей смерти и где собрана богатая коллекция картин. Кроме П. Рубенса в Антверпене жили и работали такие величайшие фламандские живописцы, как А. Ван Дейк, Я. Йордане, Ф. Снейдерс и другие представители фламандской школы живописи. В окрестностях Антверпена (в Синт Амансе) родился и похоронен великий бельгийский поэт Э. Верхарн. Среди городских скульптур интересна статуя легенса к 15 в. - эпохе расцвета города как.торгового. Преобладают постройки коричнево-черного и серого цвета с узкими высокими фасадами и скосами крыш. Очень красив кафедральный Нотр Дам (14-15 вв.) - самая большая церковь в Бельгии, один из лучших памятников фламандской истории Собор сложен из белого камня. Колокольня собора с острыми пиками. Верхний город благодарного рыцаря Брабо, стоящая на центральной площади города перед зданием ратуши у фонтана. В далекие времена в том месте, где сейчас находится Антверпен, жил злой великан Антигон, который взимал высокие пошлины с проходивших по Шельде купеческих судов. Тому, кто отказывался платить, он отрубал руку. Римский рыцарь Брабо, оказавшись в этих местах, узнал о бесчинствах Антигона, поборол его в сражении и в наказание за совершейные великаном злодеяния отрубил ему руку и бросил ее на берег Шельды. То место, на которое она упала, стали называть "хандверпен" (пофламандски -  "бросать руку"), откуда и произошло современное название города. Город и порт расположены в основном на правом берегу Шельды. Мостов в городе нет, берега Шельды соединены туннелями, проходящими под рекой. Новая часть города застроена в основном в 19 в. Здесь широкие старинные дома на набережной. Суконные торговые ряды, Сторожевая башня 15 в., кафедральный собор св. Бавона (15-16 вв.) со знаменитым алтарем работы Я. Ван Эйка, ратуша, замок фландрских графов, дома гильдий. Новая часть города представляет собой современный фабричный район. Полоса заводских кварталов к северу и востоку от центра смыкается с городами-спутниками. Из других фламандских городов красив и самобытен Брюгге, также в полном смысле город-музей, где собраны шедевры фламандской живописи и средневекового зодчества, живущий туризмом и старинными промыслами, например плетением знаменитых кружев, которыми занимаются в женских монастырях. Есть даже школа кружевниц. Из-за множества каналов с арочными мостами Брюгге получил название "северной Венеции", правда, сырой и туманный воздух никак не похож на легкий, прозрачный воздух Венеции. В 15 в. Брюгге был очень богатым текстильным и торговым городом, соединенным с морем каналом. Впоследствии портовые функции города были перехвачены Антверпеном.
В окрестностях Брюгге расположился тихий, опрятный городок Дамме, задумчиво отражающийся в ленивых водах канала. Жители Дамме не без гордости считают свой городок "родиной" легендарного Тиля Уленшпигеля и могут показать даже его могилу.
Еще один старый город - Ипр, получивший печальную известность из-за битв в окрестностях города и применения в 1914 г. немцами удушливого газа, названного впоследствии ипритом. Интересен город Малин (пофла мандски - Мехелен) - главный центр католицизма Бельгии (Европа), известный колоколами собора Сен-Ромбо, звучание которых соответствует музыкальной гамме, так что на них можно исполнять сложные музыкальные произведения. Такие колокола называются карильонами и имеются во многих церквах Фландрии. От названия города и пошло на Руси выражение "малиновый звон". Исполнение концертов на карильонах требует большого умения. Здесь же, в Мехелене, находится международная школа звонарей, обучающихся этому искусству. Жители города улицы и площади, много парков. Тесным кольцом окружают Антверпен его пригороды, в которых промышленные предприятия чередуются с жилыми кварталами, заселенными рабочими.

Европейские войны.

Охотнику-одиночке, пусть его стрелы и били в цель с несравненной меткостью, не удалось бы положить конец посягательствам Габсбургов на то, что впоследствии станет Швейцарией, для этого потребовалось нечто большее. И в самом деле, в 1315 году произошла крупномасштабная битва при Моргартене возле курорта Бруннен на озере Урнерзее, и победу в ней одержали швейцарские конфедераты. Моргартен стал закономерной и естественной кульминацией событий, у истоков которых лежали клятва на луге Рютли и другие соглашения между кантонами, подписанные в конце 19 века, а этой битвой началась череда сражений 14 века, в которых за свою независимость боролось нарождающееся швейцарское государство. Искрой, из которой в конце концов вспыхнуло сражение у Моргартена, стал пограничный спор между городом Швиц и влиятельным монастырем Айншдельн, Габсбурги выступили в защиту монастыря, тогда как король Баварии принял сторону кантонов. В строчках своем поэмы монах из Айнзидельна по имени Рудольф фон Радегг оставил знаменитое свидетельство о нападении войск Швица на монастырь. Потерпев поражение в битве при Моргартене, Людвиг Габсбург признал за кантонами значительные привилегии, и казалось, что будущему конфедерации как независимой политической организации ничего не угрожает. Но в 1332 году к конфедерации присоединился сильный город Люцерн, что нарушило хрупкое политическое равновесие и заставило Габсбургов опять занервничать. До тех пор конфедерация представляла собой по существу аморфное объединение отдаленных сельскохозяйственных общин. Теперь же на мятежный шаг решился один из ведущих торговых городов региона. Опасаясь неприятностей, которые способна доставить ставшая сильнее и набравшаяся смелости конфедерация, Габсбурги через своих сторонников начали предпринимать попытки изнутри подорвать новый политический союз. К этому периоду относится необычная легенда, связанная с прогабсбургским заговором в Люцерне. Рассказ гласит, что юный мальчик подслушал разговор группы заговорщиков, встретившихся однажды на рынке Люцерна, известном как Унтер дер Эгг. Заговорщики поймали мальчика, но не убили, а заставили дать обещание ни единой живой душе не говорить о раскрытом им заговоре. А мальчик потом побежал в ратушу, где, как он знал, собираются конфедераты. Не обращая внимания на политиков, он повернулся к печи в углу зала заседаний и, обращаясь к ней, рассказал обо всем, что ему стало известно. Разумеется - а мальчику того и нужно было, - конфедераты услышали его и сумели сорвать планы заговорщиков. Но свое слово мальчик сдержал: говорил-то он печке, а не людям, которые - совершенно случайно, по его убеждению, - оказались в той же комнате в то же время. Упомянутую старинную печь, с изогнутой и почерневшей тяжелой железной дверцей, в настоящее время можно увидеть в углу вполне заурядного ресторана-пиццерии на Вайнмаркте, вымощенной брусчаткой центральной площади Люцерна. Сам Унтер дер Эгг, где мальчик подслушал предполагаемых заговорщиков, находится всего в нескольких шагах от возвышающегося огромного здания ратуши, которое относится к 17 веку. Торговые традиции дожили до сегодняшнех дней, и каждые вторник и субботу по утрам здесь продают рыбу, цветы и свежие продукты с прилавков, выстроившихся вдоль глубоких замощеных аркад ратуши - они защищают от солнца и непогоды сам рынок, который смотрит на реку Рейс. Люцерн стал первым городом, который можно назвать швейцарским. Контролируя подходы к перевалу Сен-Готард, он всегда был процветающим торговым центром. Теперь же, осознав его новую политическую роль, отцы города решили возвести новые фортификационные сооружения, и вдоль многих из них сегодня можно пройти пешком. Начало крепостных стен Мюзегг отмечает Ноллитурм - укрепленные ворота на речном берегу, через равные промежутки стены прорезаны воротами и уреплены башнями, а сами валы взбираются на невысокий холм, стоящий над городом. Мощь и прочность этих защитных сооружений в полной мере отражали богатство Люцерна и его значимую роль в Средневековье, как, например, Часовенный мост (Капельбрюкке): его строительство относится к 1333 году - за год до того город связал свою судьбу с конфедерацией. Во многих отношениях мост является символом Люцерна: этот изящный крытый переход целиком построен из деревянных балок, уложенных на каменные опоры, и соединяет берега и восьмиугольную каменную башню Вассертурм в середине реки Рейс. В различные времена Водяная башня служила маяком, тюрьмой и помещением для собраний. В августе 1993 года случилась трагедия: загорелась пришвартованная неподалеку от башни лодка, и распространившийся на мост огонь уничтожил постройку. Гибель в пламени средневекового моста стала главной новостью в заголовках газет всего мира, так как мост считался одним из наиболее значимых памятников европейского Средневековья. Сегодня мост, который в обе стороны переходят тысячи туристов, является точной реконструкцией средневекового оригинала; участок моста, где стыкуются старые и новые конструкции, можно определить по изменившемуся цвету дерева. О пожаре 1993 года напоминает мемориальная доска, установленная вблизи места, где была причалена лодка, с которой и перекинулся огонь. Те, кто идет через мост, как и прежде, проходят под знаменитыми треугольными панно, которые смонтированы под крышей моста по всей его длине, через неправильные интервалы. Живописные работы были созданы в период между 1599 и 1611 годами, на них представлены картины истории Люцерна, и, в числе прочего, показан город, каким он был во время создания панно: мы ясно видим мост, а на заднем плане, возле озера, в окружении домов, изображена двухбашенная Хофкирхе. На других панелях запечатлены Вильгельм Телль, святой Георгий с драконом и (вот ирония!) последствия огромного пожара, опустошившего Люцерн в 1340 году. Однако - что неудивительно - многие из оригинальных панно погибли от огня в 1993 году, а те, что занимают их места сейчас, являются современными копиями. После Моргартена произошло еще два сражения, у Земпаха в 1386 году и у Нефельса в 1388 году, и лишь тогда Габсбурги в конце концов отказались от своих притязаний на земли конфедерации. В дальнейшем новые территории для своей империи Габсбурги завоевывали в северной Германии, где в военном противостоянии с местными им сопутствовала большая удача, а конфедерация в то же время постепенно росла: в нее вошли новые кантоны - Цюрих в 1351 году и Берн двумя годами позже. Уже тогда конфедерация стала приобретать политический облик современной Швейцарии: альпийские горные кантоны встали плечом к плечу с теми, которые занимают не горы, а долины и низины (сегодня около трети швейцарской территории составляют низины, где расположены крупные города, такие как Берн, Базель, Цюрих, Санкт-Галлен и Шаффхаузен, и они находятся довольно-таки далеко от гор, служивших стране столь надежной защитой от чужеземцев). В 1476 году, когда франкоговорящий городок Эгль (ныне он относится к кантону Во) проголосовал за присоединение к кантону Берн, Швейцария стала многоязычной. Менее чем через тридцать лет в результате роста территории в стране прибавилась третья языковая группа: конфедерация продвигалась на юг, стремясь взять под свой контроль южные подходы к перевалу Сен-Готард, проходящие по италоязычному Тичино, который вошел в конфедерацию в 1503 году после Аронского договора. В конце концов после победы, одержанной над Максимилианом 1 при Дорнахе в 1499 году, Швейцария обрела полную независимость от Священной Римской империи. Во время этого периода экспансии политические и социальные права даровались и работающим на земле крестьянам, и живущим в городах ремесленникам и рабочим, причем настолько широко, что к началу 15 века в стране уже зарождалась демократия, - в то время, когда большей частью Европы по-прежнему правили деспотичные короли, князья и епископы. В 1516 году конфедерация в своей экспансии потерпела неудачу - при Мариньяно швейцарским войскам нанесли поражение объединенные армии французов и венецианцев. После этого на протяжении последующих почти трехсот лет к конфедерации новые кантоны не присоединялись. Тем не менее между швейцарскими кантонами и соседними государствами и городами создавались различные союзы, например, в 16 веке был заключен пакт между городом Женева и кантонами Берн и Фрибур (раньше Женева была частью Савойи, и в 1602 году герцоги Савойские попытались вернуть ее себе, но безуспешно). Вскоре после поражения при Мариньяно конфедерация заявила о своем нейтралитете. Впервые политика нейтралитета подверглась испытанию во время Тридцатилетней войны (1618-1648), раздиравшей Европу на части, но Швейцария осталась не затронутой сражениями. Окончание этого длительного кровопролитного конфликта ознаменовалось заключением в 1648 году Вестфальского мира, который впервые официально признал швейцарский нейтралитет. Тем временем луг Рютли превратился в важный политический центр страны, где кантоны проводили официальные встречи и заключали соглашения, и в 1780 году французский философ аббат Томас Франсуа де Рейналь предложил кантону Ури украсить знаменательное место десятиметровым обелиском - впрочем, его предложение не приняли. Хотя к тому времени швейцарское государство прочно не стало на ноги, превратившись в устойчивый политический организм, оно не обладало достаточными силами, чтобы оказать сопротивление единственному полномасштабному вторжению, какое только испытывала страна. В 1798 году в Швейцарию вторгся Наполеон и провозгласил создание Гельветической республики, находившейся под политическим покровительством Франции. После наполеоновских войн страна вновь провозгласила нейтралитет, и в июле 1940 года, когда нацистское вторжение казалось неминуемым, швейцарский главнокомандующий генерал Гюсан собрал на лугу Рютли весь швейцарский офицерский корпус, чтобы на торжественной церемонии вновь заявить о верности страны взятым на себя обязательствам. Но происходило и кое-что другое. В период между сражением при Мариньяно и вторжением Наполеона страна прошла через череду ожесточенных, глубоко расколовших общество гражданских войн, вызванных теми же самыми разрушительными конфликтами, что разрывали всю Европу в ту эпоху: главным предметов споров и столкновений были религиозные разногласия, и в самой гуще событий оказалась Швейцария: в Женеве и Цюрихе активно действовали протестантские реформаторы, а жившее в деревнях крестьянство оставалось в большинстве своем католическим.

Вильгельм Телль в Европе.

В образе Вильгельма Телля, бородатого охотника из Альтдорфа, воплощено национальное самосознание Швейцарии, ни в одной другой стране нет похожего на него фольклорного героя. Действие легенды о Телле, бросившем смелый вызов посягательствам Габсбургов, разворачивается в разных местах вокруг Урнерзее, в том числе и в самом Альтдорфе, городе на южной стороне озера, возле Флюэлена, и на природе, среди отдаленных скал, на берегу, у кромки воды. Как и в любом хорошем приключенческом повествовании, в истории о Вильгельме Телле (по крайней мере, в переложении Шиллера) помимо героя есть и злодей - персонаж, которого зрители встречают шиканьем и неодобрительным свистом. Это австриец Герман Геслер, отправленный сюда Габсбургами, дабы приструнить местных жителей и заставить их повиноваться имперской политике. В пьесе Шиллера Геслер говорит о швейцарцах: «Языки дерзки у этих горцев непокорных... О, я сломлю их дерзкое упорство, я подавлю кичливый дух свободы!», а австрийский надсмотрщик на строительстве новой крепости Геслера в немногих словах выражает отношение Габсбургов к швейцарцам: «Бессовестный народ!.. Коров доить вам только да лениво всю жизнь таскаться по своим горам!» Телль ненавидит австрийцев, и, глядя на строящуюся новую крепость, он указывает на горы и обращается к ним: «Твердыни гор - вот вольности оплот!.. Природным горцам горы не страшны».
Начинается история с события, которое наверняка только лишь усугубляет и без того напряженную политическую обстановку в Альтдорфе. В центре городской площади Геслер приказывает установить шест, надев на него свою шляпу. За этим провокационным шагом стоит не просто прихоть диктатора, но и определенное намерение - каждый, кто проходит мимо шеста, должен склониться перед шляпой, тем самым выказав почтение Геслеру и грозным Габсбургам. Городской глашатай Альтдорфа у Шиллера такими словами сообщает жителям города о новой гражданской повинности: Народ кантона Ури! Эту шляпу На шест высокий в Альторфе наденут. И выставят на видном месте там. И вот ландфохта Геслера приказ: Пусть шляпе та же воздается почесть. Что и ему. Пусть каждый перед нею. Смирясь, без шапки станет на колени, Чтоб император знал ему покорных. Лишится тот имения и свободы. Кто вздумает приказом пренебречь. Реакция горожан на этот приказ вполне предсказуема. «Еще одна ландфохтова затея! Фохт поклоняться шляпе нам велит. Да было ль что подобное на свете?.. В ком честь жива, не стерпит поруганья!» - возмущаются они. И, разумеется, в следующей сцене Телль выказывает свой протест: он осмеливается пройти мимо шеста, не отдав почтения шляпе. И в наказание за дерзость Геслер выносит Теллю один из самых знаменитых в истории приговоров. Если Телль сумеет попасть стрелой в яблоко на голове своего сына, то его оставят в живых и отпустят. В случае неудачи и Телль, и его сын будут казнены. Одну стрелу из колчана Телль вкладывает в самострел, а вторую прячет за пазуху. Разумеется, выпущенная им стрела пронзает яблоко, а дрожащий мальчик, на чьей голове оно лежало, остается невредим. Геслер спрашивает Телля, зачем ему понадобилась вторая стрела из колчана; Телль отвечает, что если бы первая стрела попала в мальчика, то вторая досталась бы Геслеру. За такую дерзость Телля приговаривают к заключению в принадлежащем Геслеру замке Кюснахт возле Люцерна. Но когда лодка с пленником плывет туда, на озеро обрушивается ужасная буря, и гребцы уговаривают Геслера освободить Телля от пут, чтобы мятежный крестьянин взял руль и направил лодку в безопасное место. Понятно, что Телль пра- вит к берегу, а потом выпрыгивает на плоский камень, а лодку отталкивает обратно в штормящее озеро. Позже Телль моявлется в Кюснахте и убивает Геслера, который направлялся в свой замок по суше. Принимая во внимание эпический размах пьесы и то, что местом ее действия являются горы, не приходится удивляться, что для постановщика сочинение Шиллера создает немало трудностей. Пространный список исполнителей включает в себя сорок восемь персонажей (мужчины, женщины и дети), наряду с разнообразными мастеровыми и монахами, перечень «Действующие лица» оканчивается устрашающими словами «Рейтары... Поселяне и поселянки из лесных кантонов». (Ничего удивительного, что представление под открытым небом в Интерлакене поставлено с таким размахом.) Помимо проблем с распределением ролей сцениче- с кое воплощение пьесы связано и с проблемами чисто практическими. Начинается пьеса с того, что мальчик гребет в рыбачьем челноке через Урнерзее, и на «другой стороне озера видны ярко освещенные солнцем лужайки, деревни и одинокие усадьбы Швица», - что звучит вызовом для театральных художников, отвечающих за декорации и задник. В различные моменты действия сценические ремарки в пьесе Шиллера требуют звучания коровьих альпийских колокольчиков и охотничьих рогов, а в другой сцене художнику по свету необходимо как-то воплотить в жизнь такую ремарку: «Глубокая ночь. Только озеро и белые ледники блестят, освещенные луной». Через сцену должны нестись тени облаков, зрителям необходимо показать строящуюся крепость, действие одной сцены происходит на фоне «луга, окруженного высокими скалами и лесом», а в звуковом оформлении других сцен обязаны участвовать говорливые ручейки, вдобавок в одном случае над озером должна появиться разноцветная радуга, которая отражается в сверкающей водной глади. Если история Вильгельма Телля выглядит чересчур складно, то, вероятно, причина в том, что на самом деле она никогда не случалась. Легенда уходит своими корнями в похожие древнеисландские саги, перенесенные на альпийскую почву и в альпийское окружение из-за желания воплотить стремление швейцарцев к свободе в одной-единственной героической фигуре. Патриотические подвиги Вильгельма Телля впервые обрели литературное воплощение только в 1477 году, в виде эпической песни об основании Швейцарии, позже сюжет был популяризирован французскими револю-ционерами, которые также ненавидели Габсбургов. Свою пьесу Шиллер сочинил в 1804 году, после того как историю Вильгельма Телля поведал ему Гёте, совершивший путешествие по Швейцарии. Именно благодаря пьесе Шиллера и в меньшей степени опере Россини, впервые исполненной в Париже в 1829 году, легенда завоевала популярность, и ей суждена была долгая жизнь. Но, достоверна она или нет, легенда по-прежнему затрагивает патриотические струнки в душах многих швейцарцев. На протяжении Второй мировой войны Телль оставался действенным символом независимости, которую швейцарцы стремились сохранить, несмотря на соседство с нацистской Германией, да и позже, в 20 веке, за решениями не вступать в Организацию Объединенных Наций и не присоединяться к Европейскому Союзу явственно вырисовывается тень Телля. До наших дней к Альтдорфу, как и к другим местам, связанным с историей Вильгельма Телля, народ Швейцарии относится со сдержанной, но искренней почтительностью. Рядом с лугом Рютли находится один из наиболее поразительных памятников, имеющих отношение к легенде, но увидеть его можно, только если плыть на лодке по озеру: это двадцатипятиметровый обелиск, известный как Шиллерштейн, «камень Шиллера», который возносится из густой купы деревьев на берегу. Относящаяся к 1859 году надпись сделана золотыми буквами и гласит: «Фридриху Шиллеру, летописцу Телля». На противоположном берегу озера - еще одно настоящее место паломничества, Телльсплатте, плоская скала, куда, как считается, во время бури спрыгнул Телль, убегая от Геслера, поблизости, в живописном окружении, вдалеке от наезженных дорог, на укромной лесной поляне, с одной стороны совершенно открытой плещущим волнам озера, стоит Телльскапелле. Эту небольшую часовню построили в 1880 году, и на ее фресках изображены различные сцены из жизни Телля: на одной картине высокий, мускулистый и бородатый Телль противостоит Геслеру (тщедушная, самого жалкого облика фигурка), а сын Телля, мальчик с белокурыми волнистыми волосами и смелыми голубыми глазами, держит пробитое стрелой яблоко; на другой фреске запечатлен драматический момент, когда кораблекрушение кажется неминуемым: Телль выбирается на берег, его спутников в крошечной лодке уносит буря, а озеро вздымает и обрушивает на них огромные волны. В самом Альтдорфе в честь национального героя в 1895 году был открыт памятник - Телльденкмаль, он поставлен возле высокой, украшенной фресками башни, на Ратушной площади - центральной городской площади, где, как считается, и случилась вся история со стрельбой в яблоко. Памятник изображает Телля, поднявшего взгляд к небу и положившего руку сыну на плечо, а мальчик доверчиво смотрит на отца, не сомневаясь, что тот его защитит. Отец с сыном словно бы шагают вместе по наклонно лежащему куску скалы. Но, вообще-то, отношение к своему герою в Альтдорфе очень сдержанное; туристам здесь не предлагают всякой китчевой всячины, связанной с именем Телля, не продают произведенных в Китае фигурок или сувенирных стрел. В действительности вы не увидите тут ничего подобного, разве что несколько ресторанов носят имя охотника, а выше на холме, в Бюрглене, стоит крошечная часовня, построенная в 1582 году на месте рождения Телля, и рядом с ней расположен маленький музей. Наверно, удивительно, но здесь бывает мало иностранцев, большинство приходящих сюда - швейцарцы, отдающие дань почтения своему историческому наследию, и царящая тут сдержанно-приглушенная атмосфера означает, что это не аттракцион для туристов, что принизило бы символическую значимость всех мест, связанных с легендой о Телле. Перед тем как покинуть Бюрглен, многие напоследок задерживаются на террасе возле церкви, окидывая взглядом открывающуюся оттуда панораму. Это типичный швейцарский пейзаж: на переднем плане раскинулся прелестный городок Альтдорф, за ним видна сужающаяся долина реки Рейс, по которой проложены шоссе и железная дорога, ведущие дальше и вверх, к перевалу Готард. В 1845 году этим маршрутом, из Италии через перевал Сен-Готард, прошел Чарльз Диккенс, который написал, что окрестности «городка Вильгельма Телля... с точки зрения швейцарского пейзажа являют собой наивысшее воплощение возвышенного из всех, какие можно себе представить. О Боже! Что это за прекрасная страна!». Вероятно, есть определенное соответствие между самыми ранними в стране политическими выступлениями и тем, в каком природном окружении они проявлялись - в с толь типичном для Швейцарии и настолько совпадающим с современным представлением о том, какой должна быть Швейцария.

Театр в европейской стране.

Все это звучит сухо и бесстрастно, и нет ничего удивительного, что в своей пьесе «Вильгельм Телль» в сцене, действие которой происходит на лугу Рютли, Шиллер больше подчеркнул исторический резонанс подписания документа: «Так да сплотятся крепко воедино - и для отпора, и для обороны, на жизнь и смерть! - и наши три страны, - заявляет Вернер Штауффахер, один из жителей Швица, его перо вот- вот поставит свой росчерк на историческом пергаменте. - Да, сердце в нас одно и кровь одна!.. Один народ, и воля в нас едина... Мы, потомки истинные Швица, свою свободу сберегли. Князьям вовек не подчинялись». В своей пьесе Шиллер в немалой степени воспользовался дарованной драматургу вольностью обращения с историей. В ворохе легенд и гипербол, которыми обросли эти события, нет никаких доказательств, что в конце 13 века четыре кантона питали неприкрытую враждебность к Габсбургам, не говоря уже о том, что предводители кантонов желали заложить основы нового государства. В действительности целый ряд историков вообще сомневается, что на сыром, нередко заливаемом дождями пятачке травянистого склона над Урнерзее вообще хоть что-то происходило. С какой стати, вопрошают скептики, такой, вне всяких сомнений, важный документ нужно подписывать посреди луга? Другие историки умаляют значимость документа, будто бы подписанного на поле Рютли, утверждая, что вышедший на первое место договор был одним из многих подобных соглашений, заключаемых в то время между кантонами, удивительно, говорят они, что в хартии, которая была подписана в 1315 году на другой стороне озера, в Бруннене, и которая имела явную военно-политическую направленность, ни словом не упоминается об этом более раннем документе - так что, вероятно, значение Рютли сильно преувеличено, и Швейцарская Конфедерация выросла органично, а не родилась в результате одного-единственного события, для которого возможно столь точно указать дату и место.
Тем не менее поколениями швейцарцев священная для них хартия Рютли хранилась благоговейно и бережно. В настоящее время документ выставлен на всеобщее обозрение в специально выстроенном музее в Швице, городе к северу от Люцернского (Фирвальдштетского) озера, который дал свое имя народу этого района, а со временем и всей стране. (Кантон к тому же подарил Швейцарии и национальный флаг: знакомый всем симметричный жирный крест в 1240 году был гербом кантона Швиц, а в качестве флага Швейцарской Конфедерации его приняли в 1848 году.) Подлинник документа - хранящийся в специальном футляре за пуленепробиваемым стеклом пергамент - на вид меньше и скромнее, чем можно было бы ожидать: размером с лист бумаги формата А4, он опален по краям, судя по многочисленным следам сгибов, его неоднократно складывали. Однако написанный убористым почерком текст прекрасно читается, порыжевшие и выцветшие чернила отчетливо видны на матово-кремовом пергаменте. К нижнему краю на ленточках прикреплены три круглых потертых печати; четвертая печать, Швица, в какой-то оставшийся неизвестным момент долгой и почитаемой жизни документа канула в историческое забвение. В то же время сам луг Рютли приобрел статус национальной святыни, став объектом паломничества. До него можно добраться по крутой тропе, которая уходит вверх от плавучей пристани на Люцернском озере, а можно избрать альтернативный путь - по извилистой дороге из ближайшей деревни Зеелисберг. Хотя здесь бывает весьма многолюдно 1 августа, когда отмечается Национальный день Швейцарии и поле Рютли оказывается в центре празднеств, в остальное время года оно по большей части вновь возвращается к прежнему бытию, становясь полосой открытого луга, каким и было за семь столетий до того, когда на нем встретились представители кантонов. На лугу установлен флагшток, а сквозь деревья внизу виднеется окутанное туманами озеро, но больше ничего нет. Когда я приехал сюда, то здесь кроме меня никого не было, и слышалось лишь хлопанье на ветру слегка потрепанного флага, да еще пели птицы и стучали по деревьям тяжелые дождевые капли (район вокруг Люцерна славится едва ли не беспрестанно идущими дождями). Озера не видно за пеленой низких серых облаков, и время от времени доносится гудок невидимых за ними катеров на озере или гудки и громыхание поезда, который на дальней стороне озера с лязгом преодолевает подъем к Сен-Готарду. Один финальный штрих: всего в нескольких шагах от флагштока находится действующая ферма, и картину довершает соответствующая пейзажу аккуратно сложенная поленница, а коровы в загонах украшены позвякивающими колокольчиками. Чтобы привлечь внимание швейцарской нации к историческому лугу, а заодно подчеркнуть единство конфедерации, был осуществлен весьма оригинальный проект: у Рютли начинается длинная пешеходная тропа, Wegder Schweiz. Ее открыли в 1991 году в честь семисотлетней годовщины основания страны, и проходит она вокруг Урнерзее к Бруннену. Тропа разделена на участки, представляющие двадцать шесть кантонов, - в том порядке, в каком те присоединялись к конфедерации (от первых четырех, в 1291 году, до кантона Юра, вступившего в союз в 1979 году). Каждому кантону соответствует отрезок тропы, длина которого пропорциональна его населению (что составляет по пять миллиметров тропы на каждого гражданина Швейцарии); самым коротким участком, всего в семьдесят один метр, представлен Аппенцель Иннерроден. На то, чтобы пройти по всей тропе, потребуется пара дней (или один, но очень длинный день), тропа идет то вверх, то вниз, одни ее участки тянутся вдоль самого берега озера, другие - высоко над водой, и вскоре прогулка по ней становится утомительной и неинтересной для всех, за исключением самого преданного любителя пешей ходьбы.

Европейская страна, Швейцария.

Альтдорф и Рютли составляют часть исторического и духовного центра Швейцарии, которая лежит на южных берегах Фирвальдштетского озера, что в буквальном переводе означает «озеро четырех лесных кантонов», но говорящим на английском языке это озеро лучше известно под названием Люцернское. У этого озера весьма курьезные очертания: на карте его многочисленные ответвления и изгибы напоминают огромную расплывшуюся чернильную кляксу или раздавленное насекомое. Часть озера, наиболее удаленная от Люцерна, кажется, настолько далека от курортной суеты и западной оконечности озера, что обрела собственное название - Урнерзее. Это одно из самых живописных озер Швейцарии: обрывистые, поросшие лесом берега часто утопают в клубящихся завитках тумана, а на его береговую линию, в оспинах скалистых полуостровков и крошечных заливчиков, нередко с яростью накидываются волны, когда над водным пространством разыгрываются настоящие бури. Вокруг Урнерзее нет разросшихся сельхозугодий, которые характерны для более ровных берегов озера возле Люцерна; здесь тем нее и тише, и царящую тишину нарушает чаще всего лишь громыхание поездов на оживленной железной дороге, что проложена вдоль восточного берега и связывает Цюрих с находящимися южнее Андерматтом и перевалом Сен-Готард. Главный населенный пункт на Урнерзее - Флюэлен. До этого ничем не примечательного городка добраться можно из Люцерна, потратив на путешествие больше трех часов, если воспользоваться одним из бесчисленных пассажирских суденышек, курсирующих через озеро в летний сезон (хотя поездка туда по железной дороге займет всего час). Однако мало кто из туристов, садящихся на катер в Люцерне, собирается плыть до самого Флюэлена, большинство интересуют более популярные остановки на берегу озера - Бруннен, Веггис или Витцнау, где предостаточно прибрежных ресторанов и гостиниц. У тех же, кто отправляется в поездку через все озеро, вполне хватит времени, чтобы как следует усвоить историю основания Швейцарии, при этом не отказав себе в удовольствии хорошенько перекусить на борту. Четыре кантона - Ури, Швиц, Нидвальден и Обвальден - дали озеру свое немецкое название. Они считают себя первыми четырьмя кантонами - основателями Швейцарии. Большая часть их территории - дикая и горная, особенно в кантоне Ури, в чьих глубоких лесистых долинах разбросаны крохотные крестьянские общины. Но в 1220 году эти отдаленные поселения и общины вдруг обнаружили, что сидят на потенциальной золотой жиле. Богатство таилось не в недрах земли, а предстало в виде денежных поступлений от налогов: оказалось, пошлинами можно облагать товары и людей, пересекающих Сен-Готардский перевал, который открылся для регулярного движения, когда ущелье Шолленен возле самой вершины инженеры в конце концов перекрыли мостом. Для тех, кто воспользовался новым маршрутом, дорога естественным образом начиналась в Люцерне, отсюда путники отправлялись на лодках во Флюэлен (дорогу вдоль Урнерзее, известную как Аксенштрассе, проложили только в 1865 году), а оттуда - по тропе в Андерматт, последний населенный пункт перед решительным броском через перевал, через его пустынную скалистую вершину. После открытия моста Сен-Готард быстро превратился в один из самых оживленных альпийских перевалов, популярный среди торгового люда, путешествовавшего между Италией и Германией. Неудивительно, что Габсбурги с «алчно горящими империалистическими глазами» взирали на эту потенциальную золотую жилу. В 1291 году Рудольф Габсбург купил у аббатства Мурбах город Люцерн с намерением перенаправить идущий через торговый перекресток поток золота в имперские сундуки. Но в том же году, 15 июля, Рудольф внезапно скончался, и главы городов четырех кантонов, озабоченные ненадежной и переменчивой политической ситуацией, решили подписать пакт о взаимных гарантиях и содействии друг другу перед лицом очевидной угрозы со стороны Габсбургов. 1 августа на Рютли лидеры кантонов поставили свои имена под документом, который в настоящее время считается провозвестником рождения швейцарской нации. В действительности те, кто подписал документ Рютли, называли себя «Eidgenossen», что означает нечто вроде «сотоварищи, связанные клятвой для совместных действий», и это слово и поныне используется как синоним гражданина Швейцарской Конфедерации. Взаимные гарантии совместных действий и обсуждений, подчеркнутые в хартии Рютли, и по сей день в широком смысле осознаются как главные для Швейцарии, как решимость не поддаваться захватчикам и внешним влияниям, которая первым делом и привела глав кантонов на поле Рютли. В народном представлении клятва Рютли зафиксировала на бумаге самую сущность «швейцарского духа». Реальность, однако, рисует скорее иную картину. Договор Рютли вовсе не провозглашает основание нового государства, он является обыкновенным соглашением о взаимной военной помощи, в котором дается понять, если использовать терминологию в стиле НАТО, что нападение на один кантон будет рассматриваться как нападение на все четыре стороны. Да будет известно всем, что люди долины Ури, коммуны Швица, а также люди гор Унтервальда, дабы в эти недобрые времена наилучшим образом защитить себя и свое добро и охранить старое право, дали клятву верности и обещали оказывать друг другу всяческую помощь, как внутри, так и вне своих земель. Таков наш старинный уговор.

Европейский театр в Швейцарии.

Место действия - засыпанная гравием городская площадь в Швейцарии. Высокий, крепкого телосложения мужчина, с густой бородой и глубоко посаженными глазами, в одежде из толстых звериных шкур, с внушительным арбалетом в руках, стоит перед фалангой вымуштрованных стражников и копейщиков. Нет сомнений, их гораздо больше, но он стоит с решительным видом, кажется, что облаченная в черные одежды фигура, восседающая на великолепном скакуне, сбруя которого украшена золотыми кистями, не производит на бородача никакого впечатления. Затем из толпы поселян, собравшейся позади солдат, выходит мальчик лет двенадцати, на нем - лишь сандалии, темные штаны и просторная белая рубаха, перехваченная на поясе грубой бечевой. Он становится рядом с мужчиной, который выше на целую голову, а то и больше, и сразу понятно, что тот - отец мальчика. Светловолосый, с голубыми глазами, паренек по-тевтонски красив, отцовская рука успокаивающим жестом ложится мальчику на плечо, и оба замирают в преисполненных спокойной и непреклонной решимости позах, на лицах - вызывающее выражение.
Сцена очень напряженная: ни одна из сторон не желает потерять лица. Потом звучит приказ грозного, как Гектор, всадника. Мальчика отводят к дереву возле обветшавшего крестьянского дома; солдаты ставят мальчика к дереву и кладут ему на голову яблоко. Толпа стихает, мальчик стоит неподвижно. Бородач поднимает арбалет, целится в яблоко и выпускает стрелу: та пробивает яблоко насквозь, вонзившись в самую серединку; толпа селян ахает, подается вперед. Яблоко приносят человеку, восседающему на коне с кисточками; кажется, будто усы всадника и его украшенная черными перьями шляпа трясутся от гнева и разочарования. Он представляет здесь империю Габсбургов и понимает, что над имперской австрийской мощью только что посмеялись меткий стрелок и всецело доверяющий ему сын. Эта мятежная парочка теперь вызывающе обнимается, а бурно выражающая радость толпа уже начала их окружать, хотя и тревожась о том, что произойдет дальше.
Точно такое же проявление героизма и отчаянной храбрости случится и назавтра, так как это - инсценировка пьесы Фридриха Шиллера «Вильгельм Телль», и эта постановка каждый летний вечер идет в специально построенном те-атре под открытым небом на окраине Интерлакена. В спектакле занят многочисленный состав исполнителей - свыше двух сотен человек, все они - актеры-любители из окрестных деревень, их родным городом может быть Интерлакен, или Тун, или Гриндельвальд, или Лаутербруннен, и он указан в программке в перечне актеров сразу после имен. И привычные мантры драматического театра (никогда не работать на сцене с детьми и животными) постановщики игнорируют с готовностью и не ведая сомнений, в списке ролей числятся десятки детей, некоторые из них едва научились ходить, в то время как через равные промежутки времени через сцену галопом проносятся упряжки лошадей в красивой сбруе, взметая облака пыли и мелкого гравия, а в премьерном спектакле участвовали даже отдельные представители настоящего альпийского рогатого скота - коров тогда гнали на высокогорные пастбища, и на их шеях, позвякивая, болтались колокольчики. В действительности употребление слов «спектакль» и «сцена» в этом контексте кажется проявлением некоторой придирчивости: это целое представление, а не рядовая театральная постановка, и открытая небу сцена объем- лет и лесные поляны, и средневековые дома, и кривые улицы, ведущие к церкви, и недостроенную крепость в строительных лесах. Публика - или, можно сказать, зрители - сидит в закрытой части «партера», и, хотя дождит, ей тепло и сухо под взятыми напрокат одеялами, в то время как актеры и животные промокают до нитки.
В подобной манере шиллеровская часть фольклорной мелодрамы исполняется каждый год, начиная с 1912 года; кое-кто из актеров постарше, должно быть, участвовал в десятках представлений. Хотя пьеса идет на немецком языке, в раздаваемых зрителям брошюрах подробно изложен сюжет - во всяком случае, следить за ним труда не составляет:
презренный австриец появляется в альпийском городке и требует, чтобы его жители выказали почтение своим новым сюзеренам - Габсбургам. Один местный житель, крестьянин и охотник Вильгельм Телль, не желает унижаться и раболепствовать, выражая покорность. Вызов брошен. Телль побеждает и спасается, подлые империалисты изгнаны, и рождается новая страна под названием Швейцария. Легенда о Вильгельме Телле, о его решимости отстаивать права своего народа перед лицом агрессии алчного и могущественного соседа, по-видимому, является воплощением «швейцарскости». Неважно, что Телля, скорее всего, никогда не было, или, если он существовал в действительности, легенды о нем, по всей вероятности, вряд ли больше чем просто легенды. Тысячи швейцарцев по-прежнему приезжают на берег Фирвальдштетского (Люцернского) озера, в места, которые связаны с именем народного героя Телля и с историей основания их страны. Одно из таких мест - луг Рютли, узкая полоса альпийского пастбища, выходящая на озеро, где был рожден и подписан документ, оформивший швейцарскую государственность, другое - крошечный городок Альтдорф, находящийся неподалеку, на другой стороне озера, там Вильгельм Телль, выразитель духа нации, самым решительным образом защитил стремление народа к завоеванной на Рютли независимости, благодаря чему и вошел в легенды.

Достопримечательности Европы.

Наиболее известным наследием Максимилиана в Инсбруке является «Гольденес дахль» - лоджия «Золотая крыша». Ее покатый скат накрывает узкий балкон в центре города, откуда члены императорского двора могли взирать на устраиваемые на площади увеселения. Созданный в 1490-х годах балкон украшают рельефы - мавританские танцоры выступают перед Максимилианом и его второй женой Бьянкой-Марией Сфорца. Она изображена с яблоком в руках, которое в знак высокой оценки искусства танцоров должна им бросить; первая жена Максимилиана, обожаемая им Мария Бургундская, умерла, упав с лошади во время соколиной охоты возле Брюгге, и она изображена стоящей позади императора и его супруги подобно ангелу-хранителю. (Рельефы - точные копии, оригиналы хранятся в инсбрукском музее.) В наши дни эта площадь, мощенная булыжником неправильной формы, представляет собой центр городской культуры: кафе, место, где собираются торговцы фруктами, актеры-мимы и туристы (наверняка эта крыша - одна из самых фотографируемых крыш в мире), но не составит труда вообразить себе вонь и гам средневековой толпы пять столетий тому назад и ту какофонию, в которую сливались звуки музыки, танцев и шум представлений. Люди в толпе, зажатой на узком пятачке меж высоких зданий, должно быть, с любопытством взирали снизу вверх на своих правителей, хотя и на самой площади наверняка было на что посмотреть: организуемые тут представления со всей очевидностью имели развлекательный характер, судя по одной из рельефных картин на балконе: на ней один из танцоров запечатлен перегнувшимся назад - выдающееся проявление балетной гибкости. Изрядно натоптанная туристская тропа Инсбрука ведет к Хофкирхе, церкви в двух шагах от «Золотой крыши», где Максимилиан возвел для себя кенотаф, отличающийся типичной рисовкой. Огромный черный саркофаг окружен взирающими на него двадцатью восемью статуями правителей Европы прошлого, изготовленными в натуральную величину; отец Максимилиана, Фридрих 3, считал себя (по крайней мере, был в этом глубоко убежден) прямым потомком царя Трои Приама, и все статуи в Хофкирхе изображают предполагаемых духовных - или действительных - прародителей членов Габсбургской династии. В собранную здесь разношерстную группу оказались включены король Артур, полулегендарный король бриттов, Хлодвиг, франкский король 5 века, и Теодорих, король остготов 7 века. Эта пустая похвальба представляется еще более показной и фальшивой, когда понимаешь, что на самом деле Максимилиан здесь даже и не погребен, в 1519 году городские жители отказались впустить его тело в Инсбрук - горожане подумали, что солдаты не станут оплачивать счета, и в конце концов правитель упокоился около Вены.
Экспансионистскую политику Габсбурги не переставали проводить на протяжении трех веков после вступления Максимилиана на императорский престол. Сам Максимилиан в 1504 году присоединил к семейным владениям баварский город Куфштейн, находящийся выше по течению реки Инн, заставив его покориться после бомбардировки из пушки, прозванной «Weckauf» (буквально «Просыпайся»), которую он установил на речном берегу. Баварцы вернули себе город в 1703 году, тогда они на год захватили прежнюю крепость Максимилиана, пробравшись внутрь через окна по пристав-ленным к ним лестницам. (В наше время Куфштейн находится в точности на границе между Германией и Австрией.) В тот же год в западном Тироле в сражении при Ландеке тирольцы нанесли поражение баварцам, что укрепило их репутацию бесстрашных бойцов и умелых воинов; в честь победы в Инсбруке установлен памятник «Аннасэлер» - тонкая колонна, увенчанная статуей Девы Марии. (Тирольцы всегда гордились своей военной мощью и уже в 1511 году подписали соглашение с Габсбургами, обязуясь защищать границы своей земли, а взамен приняв обязательство не служить в войсках в других частях империи, - договоренность действовала вплоть до 1918 года. Наиболее ярким проявлением воинского мастерства тирольцев является знаменитое стрелковое общество «Шютцен», хотя в настоящее время оно распущено, но до сих пор имеет преданных последователей, и часто в свадебных торжествах или в шествия в сельских районах Тироля принимают участие мужчины с военными регалиями, тем самым народ воздает должное тому, что равнозначно «национальной» тирольской идентичности. Хотя имперская столица в конце 17 века переехала в Вену, Инсбруку суждено было оставаться на виду и во время славного расцвета династии Габсбургов. В середине следующего столетия там, где в Средние века Леопольд 3 впервые собрал императорский двор, императрица Мария-Терезия возвела большой дворец в стиле рококо, Хофбург, - сохранившееся до наших дней обилие роскошных апартаментов и монументальной стенной росписи с картинами славных страниц истории Габсбургов. (В наши дни бело-желтый, цветов Габсбургов, внутренний двор превращается в превосходное место для проведения летних концертов на открытом воздухе, туристы зачастую добираются сюда через Инсбрук под цокот копыт, в запряженном лошадью экипаже.) Но в то же время Габсбурги сталкивались с яростным сопротивлением их захватнической политике. Наибольшая угроза исходила от турок: Османская империя, неустанно расширяясь в Восточном Средиземноморье, запустила свои щупальца также и через Балканы, угрожая Вене в 1529 году, а потом и в 1683 году. В прошлом немалое число замков было построено в юго-восточных (теперь Словенских) Альпах для отражения османской угрозы; один из наиболее поразительных примеров - впечатляющая крепость Клуже, возведенная в 1613 году на крутом скалистом утесе, что высится над шестидесяти метровым обрывистым ущельем Коритница, в тени горы Ромбон (2208 м). В конце концов турки-османы были отброшены, потерпев целый ряд сокрушительных поражений в крупных битвах второй половины 17 века, главной из которых стало сражение при Сен-Готарде (1664). Но успех, какого Габсбургам удалось добиться в борьбе с турками, не всегда им сопутствовал; самое крупное поражение случилось за четыре столетия до триумфа у Сен-Готарда, когда Габсбурги столкнулись с куда более скромным на вид противником, - и результатом стало появление в самом сердце Альп совершенно новой страны.

Центральная Европа.

В то время как Висконти вели борьбу за господство в итало-язычной части Альп, а власть Савойи и Франции распространялась во франкоговорящих регионах, в тех областях этой горной страны, где основным языком был немецкий, о себе заявила еще более внушительная политическая сила. На протяжении почти семи столетий в политике Центральной Европы доминировали Габсбурги - начиная от возвышения династии в 13 веке и до ее крушения после Первой мировой войны. В поздний период габсбургской эпохи альпийские области империи считались едва ли чем-то большим, чем отдаленная тихая заводь, уголок, далекий от изощренного коварства и имперского блеска Вены. Но в Средневековье дела обстояли отнюдь не так, поскольку в конце 15 века Максимилиан 1, один из самых известных императоров из династии Габсбургов, в качестве своей имперской столицы выбрал Инсбрук, расположенный в самом сердце Альп, - благодаря ему тот может похвастаться наиболее впечатляющим собранием памятников среди всех альпийских городов.
Начало владычества Габсбургов было положено в 1273 году, когда германские выборщики провозгласили малоизвестного графа по имени Рудольф Габсбургский императором Священной Римской империи; вскоре это решение было утверждено папой римским, и в конце концов новость об обретении императорского достоинства добралась и до Рудольфа, занятого осадой Базеля. (В то время титул и положение императора Священной Римской империи с точки зрения реальной власти перестали что-либо значить; однако император наделялся неким квази-легендарным властным статусом, и этому титулу суждено было оставаться в руках Габсбургов, пока в 1806 году его не упразднил Наполеон.) Наследственным владением Рудольфа был замок Хабихтсбург, расположенный у слияния рек Ааре и Рейна, - в этом месте ныне проходит граница между Германией и Швейцарией. В течение десятилетий после избрания Рудольфа его семья взяла под свой контроль большую часть того, что в настоящее время образует низменную часть Австрии; затем, в 1363 году, герцог Рудольф 4 получил Тироль в наследство от своей сестры Маргариты, и впервые часть Альп попала в руки Габсбургов. В 1380-х годах герцог Леопольд 3 держал двор в Инсбруке, но именно его внук, Максимилиан 1, решил превратить Инсбрук в пышную имперскую столицу, которая дала городу богатое архитектурное наследие (и табуны туристов), благодаря чему город известен сегодня во всем мире.
Инсбрук - один из великолепнейших городов Альп. Он занимает плоскую равнину, по которой колоссальным шабером прошелся ледник; с северного края его окаймляет громадная скалистая стена Нордкетте, чей неровный угловатый серый фас зловеще вырисовывается над городом. Десять минут неспешной прогулки из древнего центра Инсбрука - и вы на нижней станции канатной дороги, кабины которой пересекают Инн по изящному консольному мосту, а затем, скрежеща и трясясь, одолевают крутой подъем вдоль нижнего склона Нордкетте - это первый этап путешествия из трех частей, которое завершается на станции фуникулера на Хефелькаре (2334 м), откуда - что неудивительно - открывается потрясающий вид на город и окружающие горы. На юге нижние отроги Патшеркофеля (2246 м) возвышаются над серебристым шрамом трамплина, построенного к зимним Олимпийским играм 1976 года. Говорят, Инсбрук - единственный в Альпах город, где офисные служащие во время обеденного перерыва могут кататься на лыжах. Но, разумеется, ничем подобным Габсбурги не интересовались, как не заботило их и чудесное природное окружение столицы. Для них интерес представляло не то, как горы выглядели, а то, что находилось под горами, а именно - обширные месторождения серебряных руд возле Шваца, которые должны были стать источником богатства для быстро растущей империи.
В 1493 году, в тридцать четыре года, Максимилиан 1 стал императором. По картинам, написанным с него в молодом возрасте, известно, что он обладал совершенной юношеской фигурой, и на протяжении всей своей жизни славился рыцарственным поведением и изысканными манерами. Будучи совершенно уверен в собственных достоинствах, Максимилиан даже сочинил автобиографию «Белый король», в качестве образчика для будущих принцев, проиллюстрировав ее, которые демонстрировали его доблесть и мужество, приверженность культуре, стремление к знаниям и физическому совершенству. С учетом этого неудивительно, что он был также знаменит своим невероятным эгоизмом: как считается, он разгласил то, о чем тайно грезила его дочь Маргарита, - что придет день, когда он станет одновременно и императором Священной Римской империи, и папой римским, объединив таким образом христианский мир под главенством одного повелителя.

Европейская Венеция.

Область восточнее итальянской территории, контролируемой Савойским домом, постепенно переходила в руки не менее могущественной средневековой династии - Висконти из Милана. Начало их господства относится к 11 веку, когда семейство получило наследственный титул виконтов Милана, в 1262 году Оттон Висконти был назначен архиепископом Милана, и к первой половине 15 века большая часть Северной Италии (за исключением области вокруг Турина) оказалась под контролем Висконти. Замки, относящиеся к этому времени, разбросаны по всей Северной Италии, и немалое число их находится в южной, говорящей на итальянском языке части Альп. Город, больше всего наделенный замками Висконти, - это Беллинцона, расположенная в живописной долине реки Тичино, в том месте, где та устремляется вниз, на итальянскую равнину, от своего истока у перевала Сен-Готард, над окружающей местностью господствуют ни много ни мало три средневековых крепости, все они были выстроены или контролировались кланом Висконти. Под власть этого семейства Беллинцона подпала в 1242 году, и к этому же времени относится первая из крепостей, Кастельгранде. Она возвышается в центре города на скале, известной как Монте-Сан-Микеле (грозная Белая башня - единственная уцелевшая часть первоначального замка). Другая богатая итальянская семья, Рускони из Комо, в начале 15 века возвела второй из трех замков Беллинцоны - Кастелло-ди-Монтебелло, две крепости связали линией укреплений, перегородив фортификациями долину. В 1479 году Сфорца, близкие родственники и наследники Висконти, заново укрепили оба замка, а на высоком склоне холма, обращенном к городу, построили третий, Кастелло-ди-Сассо-Корбаро; они пытались остановить вторжение сторонников Швейцарской конфедерации, которые несколько ранее нанесли поражение миланским войскам в битве при Джорнико. Но все оказалось бесполезным: в отличие от представителей Савойской династии, Висконти не удалось сохранить свои владения, и к 1500 году время их династии окончилось; Тичино перешел под контроль Швейцарии, и Северная Италия превратилась в арену новой череды династических свар. Три замка в Беллиицоие, с их любовно ухоженными лужайками и подстриженными газонами, с отреставрированными зубчатыми стенами, теперь являются памятником Всемирного наследия ЮНЕСКО, а их помещения отведены под музейные залы, художественные галереи и рестораны. (Еще один примечательный замок, принадлежавший Висконти, находится в Локарно - это Кастелло Висконтео, он сильно пострадал во время нападения швейцарцев в 1513 году; в настоящее время в нем располагается городской археологический музей.)
В вечной ссоре с семейством Висконти находилась Венецианская республика, щупальца которой ко второй половине 15 века дотянулись и до Альп. Однажды, в 1439 году, чтобы сразиться с миланским флотом, венецианцы даже доволокли свои корабли до Торболе на северном побережье озера Гарда, где и спустили их на воду; галеры перекатывали на бревнах, причем и через невысокий перевал Сан-Джования (320 м). Среди других городов во владении венецианцев был Бергамо неподалеку от Милана, его необычайно красивый Старый город построен на последних отрогах южных Альп, там, где горы изящно переходят в плоские равнины долины реки По. Одним из главных памятников того времени является красивая капелла Коллеони - часовня в городской церкви Санта-Мария, построенная в 1470-х годах по заказу Бартоломео Коллеони, наемника из Бергамо, который дважды возглавлял венецианские войска, действовавшие против миланцев. Капелла и внутри и снаружи украшена пышно и экстравагантно: ее убранство составляют миниатюрные сводчатые галереи, балюстрады и спиральные колонны, изваянные из мрамора пастельных оттенков. Активность венецианцы проявляли и глубже в горах: за контроль над Тренто они сражались с тирольцами, захватив в 1487 году этот город в Доломитах. В этом городе можно увидеть золотого льва святого Марка, эмблему Венецианской республики, как и в Бергамо, и в старинном городе Роверето южнее Тренто, которому пять столетий спустя суждено было сыграть ключевую роль на Альпийском театре Первой мировой войны.

Европейские замки.

Тем не менее ни одно из грандиозных и неприступных сооружений Вобана никак не может сравниться по известности и красоте с самым знаменитым замком во франкоговорящей части Альп. Европейский замок, возведенный на северном берегу Женевского озера, на узком мысу, входит в число лучше всего сохранившихся средневековых замков Европы. В своем романе «Отель "У озера"» Анита Брукнер описывает замок так: «...отталкивающий своей мрачностью и суровостью, уравновешивающий силуэтом ослепительный блеск воды», - однако вдобавок это еще и романтический уголок, словно бы плывущий над озером, с мерцающими в тумане башенками, обрамленными высокими пиками Савойских Альп, что высятся на южном берегу озера. Здесь обнаружены следы поселения бронзового века, но первая возведенная тут крепость была римской постройки, она предназначалась для взимания пошлин с торговцев, двигавшихся по дороге вдоль северного берега озера к перевалу Большой Сенбернар. В начале Средневековья эти земли находились в руках богатых и могущественных епископов Сьона, которые в 1150 году передали замок правителям Савойи. В 13 веке Петр (Пьетро) 2 Савойский превратил его в пышную прибрежную резиденцию, где родовитая знать Савойи пировала, предавалась расточительным развлечениям и кутежам. И все равно замок продолжал играть оборонительную роль, и эта двойственность его функций очевидна и сегодня: сумрачные и сырые темницы и мощные толстые стены сохранились в прежнем виде, хотя прочие помещения замка отличаются изысканным декором, из окон комнат открываются чудесные виды на озеро, внутренние дворики вымощены неправильной формы брусчаткой, а стены обегают крытые деревянные переходы-галереи. Хотя многие роскошные дворцовые покои были обновлены в 16 веке, в кухнях уцелели прежние первоначальные потолок и опоры, относящиеся к 1260 году, когда Петр перестроил крепость, а в маленькой темной сводчатой часовне сохранились остатки фрески той же эпохи. В начале 16 столетия, когда Савойскому дому приходилось считаться с постоянно растущей мощью Габсбургов, замок служил тюрьмой, здесь же находился гарнизон. Самым известным заключенным замковой тюрьмы стал ученый Франсуа Бонивар, который вызвал гнев савояров тем, что призывал народ Женевы войти в союз со Швейцарской конфедерацией против Савойи. На самом деле его узилище было просторной галерей, сумрачной из-за высоких узких окон и сырой из-за близости плещущих у стен волн; сводчатый потолок поддерживает ряд из семи прочных колонн (Бонивар был прикован к пятой из них). В 1536 году армия Берна захватила крепость, изгнав из нее савояров, и освободила Бонивара, который к тому времени томился там шесть лет; впоследствии бернцы использовали здания замка в качестве склада и арсенала, здесь находилась резиденция бернских бальи, а в 1798 году замок был передан кантону Во. Рубеж 19 века ознаменовался началом великой эпохи альпийского туризма, и тогда замок посетили два известных английских поэта, Байрон и Шелли, которые в 1816 году специально приехали сюда и которым историю о Бониваре поведал местный гид; по возвращении в гостиницу Байрон пересказал услышанную историю в своей знаменитой поэме «Европейский узник». О самой темнице Шелли написал, что никогда не видел «более ужасного памятника холоду и бесчеловечной тирании», а Байрон, как хорошо известно, вырезал на одной колонне свое имя.
Поэма прославила Байрона - и Европейский замок - на всю Европу и Америку. В 1880 году в Европейском замке побывал Марк Твен и в характерной для него насмешливо- иронической манере отнесся к пересказанной Байроном истории Бонивара. «Его темницей была прекрасная прохладная комната, и я положительно не понимаю, почему он был так недоволен ею, - сардонически отметил Твен. - Но в своей хорошенькой поэтичной темнице он, право, мог недурно проводить время. В ней есть причудливые оконные отверстия, пропускающие широкие полосы яркого света, и величественные колонны, как будто вырезанные из цельной скалы. И главное, эти колонны покрыты тысячами вырезанных и написанных имен, между которыми можно встретить имена таких знаменитостей, как Байрон и Виктор Гюго. Вообще, мне кажется, страдания Бонивара очень преувеличены». Твен также язвительно отозвался о «пропасти туристов и курьеров», толпящихся там изо дня в день («так что вряд ли ему приходилось скучать в одиночестве»). Замок и по сей день - один из самых посещаемых туристических объектов в западных Альпах, традиционно привлекающий гостей; в сумрачной темнице и в великолепных чертогах эхом отдаются слова на множестве иностранных языков (информация аудио-гида доступна на двадцати языках, в том числе на каталанском и литовском, хотя для большинства туристов родным, по-видимому, будет или английский, или японский). Особенно приятна пешая прогулка в замок из Веве - вдоль берега озера, по променаду, под тенистой сенью зеленой тропической листвы. Однако вблизи замок разочаровывает, так как кажется, что его чуть ли не сталкивают в озеро железная дорога и шоссе, которые теснятся на узкой полоске земли между крепостными стенами и горным склоном, - этот вид в корне отличен от того, что изображен Дж. М. У. Тернером на картине начала 19 века: тогда на берегу был виден один только замок, и больше никаких сооружений, а вокруг озера раскинулись леса и поля.

Королевства в Европе.

В состав Священной Римской империи входило сильное королевство Савойя - политическое образование, восходящее к древнему франкскому королевству Бургундия; во времена могущественного феодального владыки Юмбера (Гумберта) 1 Белорукого, правившего Савойей в 11 веке, она занимала район западных Альп между Женевским озером и рекой Изер. Юмбер основал сильную династию, чье состояние то убывало, то прибывало, в начале 14 века для савояров наступили тяжелые времена, территория Савойи была разделена, и ее южную часть продали королю Франции. Эта область получила известность под названием Дофине, от французского слова Dauphin, которое само происходит от прозвища «Дельфин»: так мать графа Гига 3, родом англичанка, называла своего младшего сына Юмбера, при чьем содействии была осуществлена продажа (с того времени наследников французского престола также величали титулом «дофин»), В 1339 году в Гренобле, ставшем столицей Дофине, Юмбер  основал университет; один из старейших университетов Европы, в настоящее время он стал знаменитым центром изучения географии и геологии Альп, а также прославился исследованиями в области ядерной физики.
Тем временем на севере савояры выступали как стражи многочисленных альпийских перевалов, торговля через которые становилась все более оживленной, взимаемые же с торговцев налоги изрядно обогатили правящее семейство. К концу Средних веков наследники могущественных и харизматических правителей прошлого держали двор в столице Савойи Шамбери и сумели восстановить престиж династии, пошатнувшийся после утраты Дофине: Амадей 6 (1343-1383) прославился как Зеленый Граф, потому что для участия в турнирах облачался в одежды таких цветов, Амадей 8 (1383-1391) был известен как Красный Граф, по цвету крови, что он пролил в многочисленных сражениях, а Амадей 8 (1391-1440) носил титул герцога Савойского, пожалованный ему императором Священной Римской империи, и подчинил Савойе город Женеву и Пьемонт, область на севере Италии.
Территория Савойи расширялась все дальше и дальше на восток, и в 1563 году столицу из Шамбери в центре Французских Альп перенесли в Турин, на североитальянскую равнину; пятнадцать лет спустя знаменитая плащаница, саван
распятого Христа, которая до той поры находилась в савойских руках и хранилась в церкви Сен-Шапель в Шамбери, была перевезена в кафедральный собор Турина, где находится и поныне. В последующие столетия Савойю многократно захватывали французские войска (особенно часто это случалось в 17 веке, а потом и позже, уже при Наполеоне), но окончательно частью Франции она стала только в 1860 году. Савойей по-прежнему правила та династия, которую основан в 1034 году Юмбер 1, и фактически Савойский дом оставался старейшим в Европе правящим родом, закат его наступил только в 1946 году, когда последний король Италии, савояр Умберто 2, был вынужден отречься от престола. В 1983 году Умберто скончался, и его похоронили в Королевском аббатстве де Откомб, бывшем монастыре на берегу озера Бурже, который еще со Средневековья служил усыпальницей многих членов Савойского дома; прежде здесь успокоились Бонифаций, член семьи правителей Савойи, ставший в 13 веке архиепископом Кентерберийским, и Беатриса Савойская, чьи четыре дочери стали королевами Англии, Франции, Сицилии и германской императрицей. Отреставрированная церковь, что оседлала скалистый мыс, вдающийся в озеро, является памятником и наглядным свидетельством могущества Савойского клана; в наши дни она стала прибежищем христианской группировки под названием «Шемен неф» («Новый путь»); церковь и монастырь, после того как в 1992 году их покинули последние монахи-бенедиктинцы, были захвачены ее последователями, и большую часть времени они сопровождают туристов, толпы которых приплывают сюда на катерах с популярного курорта Экс-ле-Бен на другой стороне озера.
В отличие от Савойи история Дофине не может похвастать столь же яркими и захватывающими страницами, хотя на ее земле и родились два выдающихся военных деятеля.
Первый из них - Пьер Террай, который появился на свет в 1476 году в замке Баярд (Баяр) возле Поншарра, что к северу от Гренобля. Пьер родился в семье рыцарей и воинов и еще мальчиком прославился своим бесстрашием и мастерством в верховой езде. В возрасте тринадцати лет он уехал из Дофине и стал пажом при герцоге Савойском Карле1; вскоре юноша оказался при дворе короля Франции Карла 8 и в шестнадцать лет впервые принял участие в настоящем турнире, победив в поединке одного из лучших турнирных бойцов королевства. Вершиной его блестящей карьеры воина и политического деятеля стало назначение в 1515 году наместником Дофине; в 1524 году он погиб на поле битвы, разделив судьбу своих предков по мужской линии. К тому времени Баярд превратился в почти легендарную личность, став последним и, вероятно, самым знаменитым образцом рыцарского поведения, воплощением лучших героических качеств и воинской чести, которые составляли кодекс средневекового рыцарства: многие столетия после гибели Баярда его превозносили как cheavalier sans peuretsans reproche («рыцаря без страха и упрека»). Его старинный замок у Поншарра частично сохранился, там в настоящее время действует музей, посвященный жизни Баярда.
Вторая историческая фигура, связанная с Дофине, - Себастьян Ле Претр де Вобан (1633-1707), выдающийся военный стратег и инженер, который руководил пятьюдесятью тремя осадами, а построенные им мосты, здания, каналы, гавани и крепости разбросаны среди гор южных Французских Альп. В 17 веке по распоряжению Людовика 14, желавшего защитить французскую территорию Дофине от нападений савояров, Вобан возвел между Антибом и Бриансоном двенадцать грозных замков. Одно из самых знаменитых творений Вобана - гигантская крепость в Бриансоне (который расположен выше всех прочих городов Европы, на вы- соте 1321 м); ее башни возвышаются над Дюрансом на скале, на которой в прошлом стояли укрепления римлян и кельтов. (В 1904 году здесь разместили военную лыжную школу, крепость по-прежнему используется в военных целях.) Другой примечательный замок был возведен в Кольмаре, который в 1690 году был осажден савоярами; Вобан построил крепость в свойственной ему и узнаваемой манере: сверху она имела вид многолучевой звезды, благодаря чему солдаты, оборонявшие каждый луч, имели возможность защищать также и два соседних луча. На горе Дофин возле Бриансона Вобан создал одно из самых своих значительных сооружений: укрепленный военный лагерь, удерживающий подходы к Коль-де-Вар, в руках армии он оставался до 1980 года, а потом был преобразован в центр искусств и ремесел с мастерскими. Кроме того, Вобан строил замки во многих пограничных областях Франции, в том числе в Эльзасе, во Фландрии и в Пиренеях, и его творения отражают рост военной мощи Франции на протяжении столетия, кульминацией которого стало правление Наполеона.

Лихтенштейн: княжество в Европе.

С упоминанием семейства Лихтенштейн рассказ приводит нас к крошечному горному государству с тем же названием, расположенному на восточном берегу Рейна, в сердце Альп. Зажатое между Австрией и Швейцарией, княжество Лихтенштейн - единственный уцелевший остаток того сложного лоскутного одеяла из герцогств и княжеств, что некогда составляли Священную Римскую империю. Фон Лихтенштейны были влиятельной, знатной средневековой семьей, чьим родовым поместьем был Медлинг возле Вены. В 12 веке один из Лихтенштейнов, Гуго, унаследовал эту альпийскую территорию, однако на протяжении веков контроль над нею переходил от одной семьи к другой, пока в 1699 году Иоганн Адам Андреас фон Лихтенштейн не купил владение Шелленберг, чтобы получить место в совете имперских князей в Германском имперском сейме. Шелленберг был северной равнинной частью того, что впоследствии стало княжеством; в 1712 году тот же самый граф приобрел владение Вадуц, теперешнюю столицу, и так родилось княжество Лихтенштейн. Независимость Лихтенштейна от двух появившихся в Европе 19 века сверхдержав (Германии и Австрии) была признана в 1866 году, и нынешним главой государства является князь Ханс Адам 2 фон Лихтенштейн, прямой наследник Гуго 12 века и Иоганна Адама Андреаса 17 века.
Размером с остров Манхэттен, страна стоит на четвертом месте в списке самых маленьких государств мира и живет за счет сельского хозяйства, банковского дела, выпуска почтовых марок, а еще - благодаря туристам, которые, сами вообще-то не зная почему, приезжают сюда на автобусах. С 1923 года между Лихтенштейном и Швейцарией заключен договор об «открытой границе», местной национальной валютой является швейцарский франк, однако княжество совершенно независимо в своей политике: в Организацию Объединенных Наций оно вступило только в 1990 году и (подобно западному соседу) не выказывает никакого желания связывать свою судьбу с Европейским Союзом. Местопребыванием правительства является средневековый замок, который мрачно взирает на Вадуц с крутого склона холма, его башни и башенки отчетливо вырисовываются на поразительном горном фоне (наивысшая точка княжества - пик Наафкопф высотой 2570 метров). Страной с населением в 320000 человек управляет последний в Европе наследственный монарх, который обладает действительно реальной властью (хотя принимаемые им решения должны быть ратифицированы избираемым голосованием парламентом). Живут лихтенштейнцы главным образом в Вадуце - его кварталы многоквартирных домов протянулись от замка к берегам Рейна, - а также в маленьких деревнях и селениях, разбросанных по Унтерланду, унылой области густых лесов и холмов в сужающейся к северу части страны. Однако, по правде говоря, ничего особенного в Лихтенштейне нет, не считая разве что определенной новизны; горы хорошо подходят для занятий лыжным спортом и пеших прогулок, впечатления от вида замка - яркие и запоминающиеся, а магазины модных дизайнеров в Вадуце кому-то, возможно, и понравятся, но вообще-то он ничем не отличается от любого средних размеров городка на другом берегу Рейна, в Швейцарии. Значение Лихтенштейна определяется лишь его атавизмом, тем, что он сохранил черты старинного и забытого политического устройства: нынешний правитель - последний оставшийся до нашего времени наследник всех тех князей, князей-епископов, князей-архиепископов, герцогов и королей, которые в Средневековье властвовали в мозаичных прото-государствах, что некогда занимали весь альпийский регион.

Европейцы в темные века.

Рассказы о европейцах широко распространены и в других районах западных Альп: рядом с Систероном в Альпах верхнего Прованса есть группа скал, носящих название Пепитен-де-Ме. Их возникновение местные легенды связывают с такой историей: однажды несколько монахов влюбились в красавиц-арабок - девушек местный правитель привез из своего похода против сарацин. Святой Донат покарал монахов за греховную похоть, превратив их в камни, когда они шагали друг за другом по берегу реки Дюранс. Все это, разумеется, сказки и вымысел, но легенды, по крайней мере, способны пролить некоторый свет на прихотливость и запутанность событий в столетия после ухода римлян; не зря же эта эпоха в европейской истории известна как «Темные века».
Постепенно, однако, мрак рассеялся, наступил период политической стабильности, и Альпы (и большая часть остальной Европы) превратились в мозаику из герцогств и княжеств, большинство которых, по меньшей мере номинально, находилось под контролем Священной Римской империи. Первым обладателем императорского титула, хотя и неопределенного, был легендарный Карл Великий (Шарлемань), который, будучи королем франков, в Рождество 800 года был коронован папой в качестве Patricius Romanorum - «Защитника Рима» в благодарность за спасение шестью годами ранее папского государства от ломбардцев. Коронация проходила в соборе Святого Петра, и, чтобы добраться до Рима из Падерборна в Северной Германии, Карлу Великому вместе с пышной свитой пришлось преодолеть Альпы; на средневековых фресках в церкви Санто-Стефано в деревне Каризоло возле Тренто в Доломитах увековечена часть кортежа будущего императора, когда он проходил долиной Кампильо. (В Германию через Альпы он возвратился другой дорогой, через перевал Большой Сен-Бернар.) В по следующие столетия императоры Священной Римской империи превратились в самую главную, пусть и номинально, политическую фигуру в Европе (уступая только папе). Но, принимая во внимание затрудненность сообщения между различными частями империи, непрекращающееся соперничество местных правителей и их растущее эго, неудивительно, что аристократические семейства стали могущественны ми владыками повсюду в Альпах: теоретически обязанные повиноваться императору, они обращали мало внимания на его повеления: в действительности их намного больше и интересовало то, как бы поставить в горах побольше замков. Одним из превосходных образчиков средневековой альпийской крепости, относящейся к тому времени, является замок Грюйер, расположенный в дикой и отдаленной местности к северу от Лозанны, на отрогах Бернского Оберланда. Между 1080 и 1554 годами здешним замком последовательно владели девятнадцать графов Грюйер. Суровые зубчатые стены и неровный ряд приземистых башен живописно обрамлены отвесными пиками, высящимися позади замка; вокруг - только крутые, густо поросшие лесом склоны, которые возвышаются от заросших сочной травой лугов, где пасутся коровы, дающие знаменитый сыр «грюйер». В 1493 году замок был уничтожен пожаром и отстроен заново в вычурном стиле, скорее как роскошный дворец, а не укрепленная крепость - подобная судьба постигла многие альпийские замки, по мере того как на смену политическим потрясением Средневековья приходили более спокойные времена. Благодаря перестройке замок сохранился, и в настоящее время крошечную деревеньку Грюйер, которая гнездится под стенами замка, переполняют туристы - свыше миллиона человек в год, отчего привлекательная, мощеная булыжником главная улица превратилась в скопление сувенирных лавок (где продают главным образом обычный швейцарский китч в виде коровьих колокольцев и часов с кукушкой, хотя на продажу в изобилии выставлены и причудливые сувенирные доски для нарезки сыра).
У других замков во франкоязычной Швейцарии история чуточку иная: один, у Эгля, относящийся к 13 веку, до 1972 года служил тюрьмой, а теперь стал музеем вина, а суровый замок Валер, один из двух замков, которые зловеще высятся над Сьоном на естественных скальных обнажениях в центре широкой долины Роны, славится самым старым в мире действующим органом (датируемым 1390 годом); сам замок возведен на месте древнеримских укреплений. За перевалом Большой Сен-Бернар, в Италии, своей кровавой историей и множеством возведенных замков славится другая область: в Средние века вдоль долины Доры, восточнее и западнее Аосты, семейством Шаллан были построены десятки замков. Один из замков, у Верреса, стал самой первой в Альпах крепостью, где был оборудован туалет, а пышная дворцовая резиденция Шалланов в Иссонье может гордиться внутренним двориком с аркадой, украшенным живописными фресками, на которых изображена оживленная главная улица средневекового города. В той же долине семья Фенис, боковая ветвь Шалланов, построила возле Нуса замок Кастелло-де-Фенис - скопление сказочного вида башенок и башен, он знаменит также превосходными готическими фресками, в том числе и той, на которой святой Георгий спасает попавшую в беду девицу, поражая дракона, а на них взирают с благочестивым видом святые, которые держат в руках свитки с начертанными на них письменами. Но ни один из замков не идет ни в какое сравнение с замками вокруг Больцано, того северо-итальянского города, где в своей ледяной резиденции пребывает Этци. С верхушки зубчатой стены замка Шлосс-Хохэппан, расположившегося на холмах возле города, можно разглядеть свыше тридцати замков и крепостей, что высятся на обрывах и утесах, господствующих над широкими долинами, которые сходятся воедино у Больцано и идут дальше к Бреннерскому перевалу. Большинство замков лежат в развалинах или же превращены в модные и экстравагантные рестораны, но само их присутствие среди виноградников и бледных известняковых скал служит напоминанием о тех столетиях, когда эта область была ареной кровопролитной вражды между двумя могущественными аристократическими кланами - графами Эппанскими и Тирольскими.
В политический коктейль средневековой Европы - и без того уже непростой - добавился еще один важный ингредиент: князья-епископы. Эти правители нового типа пользовались покровительством императора Священной Римской империи и в то же время обладали как светской, так и духовной властью, что делало их исключительно могущественными в пределах своих территориальных владений. Одним из первых княжеств-епископств был Зальцбург, основанный франкским монахом святым Рупертом в 700 году. Вскоре „епископы Зальцбурга взяли под свой контроль территорию, простиравшуюся на юге до Каринтии и включавшую в себя многие языческие до той поры долины восточных Альп, жители которых, как считалось, вполне готовы для обращения в христианскую веру. Богатство и власть средневекового Зальцбурга зиждились на соляных шахтах Халлейна, и постепенно князья-епископы Зальцбурга превратились в самых влиятельных в регионе. В 11 веке на скалистом холме у Верфена в южной части своих владений князь-епископ Гебхард фон Фельзенштейн возвел крепость - как бастион против посягательств баварцев; крепость Хоэнверфен расположена в одном из самых живописных мест Альп: из окон поездов, курсирующих по главной линии на юг из Зальцбурга в центр Австрии, открывается потрясающий вид. Другими могущественными князьями-епископами в этом регионе были правители Бриксена, которые в 1004 году завладели землями вокруг города Блед в Юлийских Альпах; в часовне Бледского замка есть фреска, относящаяся к тому времени и изображающая императора Генриха И, дарующего Блед в собственность первому из князей-епископов Бриксена, Альбуину.
В Альпах кантона Вале в очертания местности возле средневекового города Сьона, над которым уже доминировал Валерский замок, в 1294 году внес изменения могущественный князь-епископ Бонифаций де Шаллан: на холме, примыкающем к тому, что занимала прежняя крепость, он построил собственный замок Турбийон. В настоящее время замок лежит в развалинах после случившегося в 18 веке пожара, и эти руины, прелестная мешанина остатков каменной кладки и столиков для пикников, обрушившихся зубчатых стен и каменистых тропинок, пользуется популярностью у местных жителей и приезжающих сюда на выходные туристов как уголок семейного отдыха. Город Тренто в Северной Италии также находился под властью могущественной династии князей-епископов; самым известным был Георг фон Лихтенштейн, который правил между 1391 и 1407 годами и который сделал Тренто замечательный подарок - такого наследия не оставил больше никто из альпийских князей-епископов: интерьер одной из дозорных башен в замке Кастелло-дель-Буонконсильо украшают фрески, в тщательно прописанных деталях которых изображена обычная жизнь крестьян и знати в каждый месяц года, с игрой в снежки в январе и сенокосом в мае. Эта настенная роспись относится к самым значительным образчикам готического искусства Европы.

Европа как империя.

В 600 году алеманны и бургунды, которые заполнили вакуум, оставшийся в Центральной Европе после ухода Римской империи, были завоеваны новой доминирующей политической силой - франками. Эта могущественная группа германских племен, возвысившихся и занявших ведущее положение как деятельные и сильные противники римлян, доминировала в политической жизни Европы на протяжении веков: в зените своего могущества франки владели большей частью того, что в настоящее время является Германией, Францией, Северной Италией, а также исторических Нидерландов (современных Нидерландов, Бельгии и Люксембурга), в том числе и Альпами, и правили своим государством из столицы в Ахене в северной Германии. В 507 году Хлодпиг, король франков, принял христианство и, таким образом, создал наиболее могущественное христианское королевство ранее средневековой Европы, предшественника Священной Римской империи.
В первые века франкской экспансии сложился альянс с другим германским племенем, баварцами, которые заняли восточные районы Альп, в то время как франки взяли под свой контроль их западную часть. Подобно франкам, баварцы в завоеванных землях установили феодальный строй и приняли христианство. В 8 веке они основали в Австрии множество монастырей, в том числе монастырь на Мондзее, возле Зальцбурга, церкви которого больше тысячи лет спустя были использованы в сцене свадьбы в фильме «Звуки музыки». Еще позже баварцы вытеснили славян из герцогства Карантания (Каринтия), которое те основали в том районе, где сейчас проходит австрийско-словенская граница.
Необычный экспонат из «Ландесмузеума» в каринтийском городе Клагенфурте датируется именно этим временем. Верхушке древнеримской колонны придана форма табурета с гладким широким сиденьем, памятник известен под названием "Furstenstein", или «Княжеская скамья». Этот камень играл заметную роль в государственных церемониях, подтверждавших власть немецко-язычных правителей над говорившими по-славянски крестьянами, которые остались здесь после наступления баварцев. Подобное использование колонны указывает на то, что римляне, прославленные поборники закона и порядка, почитались по-прежнему; вожди франкских и баварских племен, должно быть, остро осознавали политическую тень, которую на Европу еще долгое время отбрасывало римское владычество, даже тогда, когда они приступали к установлению нового, после римского, политического устройства.
В то время как баварцы в восточной части Альп преодолевали сопротивление славян, франки столкнулись на западе с совершенно иным врагом. Сарацины, мореплаватели из Северной Африки, предпочитали промышлять в открытом море пиратством, но также воевали и на суше, совершая частые набеги и вторгаясь в Италию и южную Францию. После поражения сарацин в битве при Пуатье в 732 году часть их осталась в Европе, и в соответствии с традицией некоторые из говорящих по-арабски пришельцев поселились в альпийских долинах, занявшись сельским хозяйством. Они получили также и политический плацдарм: в начале 10 века король Италии Гуг Прованский после военных успехов сарацин был вынужден передать под их опеку целый ряд альпийских перевалов. Если верить легенде, одной из областей, где в те века поселились сарацины, была отдаленная долина Валь де Эранс возле Сьона, в самом сердце Валейских Альп. В этой долине и сегодня звучит гортанная речь, напоминающая
арабский язык, а люди, что живут в тени крутых скалистых склонов, имеют смуглую кожу и темные глаза, что наводит па мысли о возможном их средиземноморском происхождении. Во всем Вале жители Изерабля известны как беджуи - как предполагают некоторые, это название происходит от слова «бедуин», - а пик Аллалинхорн у Саас-Фе своим катанием может быть обязан слову «Аллах».

Влияние старой Европы.

Следы пребывания римлян встречаются по всем Альпам, но бесспорно, что больше всего материальных памятников римской эпохи сохранилось в Аосте, городе на северо-западе Италии. Сегодня этот элегантный городок на зеленом горном склоне знают как ворота, ведущие в область итальянских Альп, широко известную своими живописными пейзажами и красотами природы: шикарные горнолыжные курорты Курмайера примостились немного выше по долине, под увенчанными снежными шапками горами, которые отчетливо видны из центра Аосты. Располагаясь на южных подступах к Большому Сен-Бернарскому перевалу, Аоста традиционно контролировала основные торговые маршруты через самые высокие части Альп, и традиция эта уходит в прошлое на тысячи лет и стала только крепче, когда в 1965 году открылся автомобильный туннель под Монбланом, восточный вход в который находится непосредственно за Курмайером. Ясно понимая важное стратегическое положение города, римляне в 25 году до нашей эры захватили его, отобрав у кельтского племени салассиев, и вскоре одарили своими памятниками. В честь императора Августа была возведена очень красивая триумфальная арка - Арко ди Аугусто (в настоящее время пребывающая в некоторой заброшенности в центре кольцевой дорожной развязки); также в честь императора город переименовали, дав ему название Августа Преториа, откуда и идет современное итальянское название. На первых порах Аоста представляла собой укрепленный воинский лагерь, и взгляд то и дело натыкается на древнеримские стены, оборонительные укрепления и ворота; например, в старину в город попадали через Порта Преториа, череду параллельных трехарочных ворот, в настоящее время частично погребенных под слоем накопившейся за столетия земли. (Тем не менее компоновка ворот по-прежнему легко угадывается: через большую центральную арку проезжали повозки, а пешие путники должны были пользоваться арками поменьше, по бокам от главной.) Рядом с Порта Преториа расположены развалины театра - его величественный фасад, прорезанный арочными окнами, по-прежнему невредим, но сцена утрачена, как и амфитеатр, который в прошлом вмещал двадцать тысяч зрителей, но теперь от него остались фрагменты внешних стен, ныне образующих часть сооружений женского монастыря.
Однако самый известный реликт римской эпохи в Аосте намного менее масштабен, чем любой из упомянутых выше памятников: это изысканно-изящный однопролетный горбатый мост через реку Бютье, он был возведен настолько основательно, что пешеходы пользуются им каждый день даже спустя две тысячи лет. За столетия мост лишился только одного - воды: за века река изменила русло и теперь протекает не под мостом, а рядом с ним. И в наши дни мост выгибается над участком, заросшим дикой травой. На северных подходах к перевалу Большой Сен-Бернар находится город-«близнец» Аосты Мартиньи, - весьма светский швейцарский городок, чьи жилые кварталы и комплексы предприятий легкой промышленности разбросаны по плоскому дну долины Роны. Здесь, что и неудивительно, еще больше сохранившихся памятников древнеримской эпохи. На тихой пригородной улице восточной окраины города, у основания крутых лесистых склонов находится маленький заброшенный амфитеатр, в настоящее время на этой арене проводится праздник «Сражение королев»: сюда ежегодно в октябре съезжаются местные фермеры, чтобы выбрать «королеву стада» - за этот титул сражаются специально обученные коровы, сцепившись друг с другом рогами,- Здешний амфитеатр построен позже, чем амфитеатр в Аосте, он датируется 2-4 веками нашей эры, поблизости был храм, посвященный Меркурию, и на его уцелевшем фундаменте, всего по колено высотой, возведен центральный элемент стильного современного здания, где размещается Фонд Пьера Джанадды, модный музей и художественная галерея. Один из музейных экспонатов - удивительная бронзовая голова быка, относящаяся ко 2 веку, а снаружи, вокруг открытого кафе при музее и парка со скульптурами, разбросаны развалины римских терм.
Многие древнеримские путешественники, совершавшие дальний путь через Европу, должны были миновать и Мартиньи, и Аосту, на самой вершине Большого Сан-Бернарского перевала сохранились отчетливые следы древнеримской дороги (проходившей выше современного шоссе и зданий таможенного поста), и в Бур-Сен-Пьер, откуда на швейцарской стороне ведет дорога на перевал, сохранился римский пограничный столб, датируемый примерно 310 годом нашей эры. Здесь, на вершине перевала, во времена Римской империи стоял храм Юпитера, и дорога через горы была известна под латинским названием Summa Poenina - из уважения к кельтскому божеству Поэнну, которому поклонялись в районе Мартиньи. Древняя римская дорога из Франции в сторону Мартиньи и перевала Сен-Бернар, проходила вдоль северного берега Женевского озера и через город Лозанну. Во времена Рима это поселение раскинулось по берегу озера (а не поднималось над озером в виде террас, как сейчас), но до наших дней от древнеримской Лузонны (Losonna) дошли лишь остатки стен, высотой по колено, да пара унылого вида сломанных колонн в парке, причем все заросло травой. На табличках указано, где прежде находились форум и базилика, но значение этого места воспринять трудно, поскольку ныне оно отдано на откуп жонглерам и собачникам, выгуливающим своих четвероногих друзей, - этакий заброшенный уголок приозерного города, вдали от яхт и фешенебельных отелей.
После Мартиньи, если римляне двигались дальше вдоль долины Роны и не переходили через Альпы в Италию, они должны были бы пройти через Седун, что означает «Место замков»: это нынешний Сьон, где по-прежнему находятся две чрезвычайно впечатляющего облика крепости; одна из них, замок Валер (Шато-Валер), возведена на массивных фундаментных стенах, относящихся к эпохе Древнего Рима, и, возможно, стоит на месте древнеримского храма. Сразу за Сьоном - Сирр Амоэн, что переводится как «Сиерре милый», - явное указание, что это самый сухой и солнечный город в Швейцарии, хорошо известный в наши дни красными винами «пино-нуар», продуктом винодельческой традиции, которая, вероятно, уходит корнями во времена Древнего Рима.
Повсеместно в Альпах географические названия несут хорошо сохранившийся отпечаток, унаследованный от римского владычества. Гарнизонный городок Курия Реторий, контролировавший перевалы Жюлье и Шплюген, в настоящее время называется Кур (от древнеримского храма на вершине перевала Жюлье уцелело несколько обломанных колонн), Партан в Баварских Альпах ныне превратился в Партенкирхен, Тренто в Доломитах некогда был Тридентием, а Роворето на юге звался Руборет, город Сесто-Календе на южной оконечности Лаго Маджоре свое название получил от того, что на шестой день после календ здесь действовал римский рынок, а в честь древнеримского полководца но имени Тит Лабений, проведшего военную экспедицию против галлов из города на противоположном конце того же озера, этот город позже стал называться Лавено. Город Гренобль во Французских Альпах был назван в честь императора Грациана, а название города Анси (Аннеси) происходит от названия древнеримской виллы - Вилла Аниеиака и так далее - десятки всевозможных примеров.
Окончание древнеримского владычества в Альпах случилось не в один момент, имперские войска постепенно выводились из различных областей этого горного края, под непрерывным и яростным натиском агрессивных и упорных северных племен. После ухода римлян западную часть Альп заняли племена бургундов (говоривших на латыни), пришедшие сюда с территории современной Франции, а племена алеманнов из Германии продвигались в восточные Альпы, разграбив в 277 году Авентий - древнеримский город в низменной части Швейцарии, откуда осуществлялось управление римской провинцией Гельвеция.
Эти миграции обусловили главное языковое разделение Альп, которое столь очевидно сегодня: области, занятые племенами бургундов, со временем стали франкофонными, а местность, где расселились алеманны, примерно коррелирует с немецкоговорящими районами Швейцарии и Австрии. В конце концов в первые десятилетия 5 века римляне вообще покинули Альпы, что способствовало еще большей миграции с севера. Но римляне оставили после себя нечто более значимое и важное, чем просто географические названия и целый ряд замечательных, но медленно разрушающихся архитектурных памятников: наиболее значительному наследию Римской империи, христианству, суждено было определять историю Альп и всей Европы на протяжении большей части последующих двух тысячелетий.